Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
– Не зевай только и держись за мной справа. Его браконьеры подранили, они могут по следу идти.
– А кого ранили? – спросил я для интереса, так как целиком надеялся на деда.
– Лосиху ранили, … – закончил дед нецензурным выражением.
Он обнял меня за плечи:
– А сейчас слушай, внуча. Подранка добить – это не долго. Надо посмотреть, не идёт ли кто за ним. А это будут браконьеры. Наши оставили следы подранка на своём кордоне, дальше не пойдут, понял?
– Не понял, – честно ответил я.
– Дурак! – дед звонко стукнул меня тесниной в лоб, – Браконьеров нужно взять! А наши без выстрелов не подойдут!.. Ладно. Что я говорю – делай не думая. Если что – два выстрела, пауза, ещё один. И жди. Понял? Понял?
– Ясно… – я, как учил дед, проверил обойму, ствол, количество магазинов, в уме сосчитал выстрелы.
– Я тебе в левый карман еще 10 штук положил, – добавил дед, – Пошли. Ты на Аннушке…
Рядом у коновязи стояла ещё одна лошадь. К ней пошёл дед.
– Чья это?
– Это Яруш, Дима Мелех на нём приехал, сейчас сам пешком ушёл в залёг перед самыми кормушками. Лосиха, скорее всего, туда пойдёт.
– Веди, дед, – попросил я уже с Аннушки, – И потом буди раньше, быстрее спряжём.
Дед оглянулся на меня, сверкнув глазом:
– Добре…
К кормушкам в этот раз пошли совсем уж большим медленным кругом. На шеи лошадям на семушках надвесили мешочки с ячменём, чтобы не шумели.
Дед смотрел следы, я смотрел вокруг.
– Тихо, стой… – вдруг сказал он, – Назад уйдём, давай. Вот след. К кормушкам. Один след. За ним никого. Тихо…
Мы отступили от следа метров на пятьдесят. Встали.
Вдалеке булькнул выстрел.
– Мелех подранка застрели…– Не успел дед договорить, как слева и прямо булькнули яркие фонарики выстрелов, и щепа от дерева рядом со мной брызнула в сторону.
– Уходим, – сказал дед, – Нам намекнули. Сейчас мы должны это принять…
Потом, когда я спросил его "почему"?, он ответил, что браконьеры могли нас убить. Но не стали. А значит, мы их знаем.
***
Утром, 9 числа на уазике приехала бабуля Зина – мамина мама. Её привёз местный участковый, расшаркиваясь и неестественно улыбаясь.
Она деловито обошла двор, одобрительно покачала на пальце дедово ружьё.
С дедом она как-то разговаривала без слов… Хотя, со всеми остальными очень громогласно, почти грубо.
– Это кто? – едва выйдя из комнаты, испуганно спросила меня Даша.
– Это моя бабушка… – сокрушённо ответил я. Даша притаилась.
Потом приехала мама с отцом и дядей Мишей и привезла с собой торт и два комплекта школьных учебников – для меня и для Даши. Тортов, с учетом того, что и Даша тоже торт делала, становилось два.
Дед притащил разделанного барана, дядя Дима – феле из лося. Дашкин отец, Сергей Макарыч – просто шашлык (у него "полосатик" попал в браконьерский капкан). Обычные рис, картошка, запеканка остались бы как всегда на пути Бабы Маши и Даши.
Если бы не баба Зина.
Она сразу отстранила всех, распределив каждого по областям и номерам. Дядя Дима и дядя Миша – лось, дядя Сережа и отец – кабан с яблоками, Сама баба Зина – кролик с картошкой… дядя Коля – салаты и т.д.
Еще баба Зина потребовала организовать празднование на свежем воздухе… Мы с мужиками вытащили из ближнего сарая длинный стол. Соорудили лавки, прибив гвоздями к поленьям оструганные доски.
Дашку уже успела притянуть к себе моя мамка: она причесала ей волосы, заплела в тугую косу, успела прижать к себе и сказать: "Как же мне не хватает такой дочки!" Потом они, пошептавшись, ушли в Дашкину комнату.
Я один остался без дела, но бабуля Зина прогнала меня в баню умываться, а потом переодеваться в костюм:
– Уши помой! – строго велела она, – И руки хорошо, а то грязь из-под ногтей уже лезет.
Я умылся, переоделся в свой городской костюмчик, "мыкнулся" было помогать, но отовсюду был выпровожен, поэтому до вечера оставался наблюдателем, разве что самовар приготовил и помог тарелки расставить с чашками. Дед посмеивался, глядя на мои мытарства.
Отец, пошушукавшись с мужиками, нырнул в сарай. Через некоторое время, принюхавшись, баба Маша махнула рукой:
– Уже и пробу сняли…
– Пускай их! – усмехнулась баба Зина. Тут уж мычи – не мычи, рычи – не рычи… Лишь бы до поры не упали.
– А вот и мы! – прозвенел весёлый мамин голос. Кто был во дворе, обернулись. На широком крыльце стояла улыбающаяся мама и еще какая-то девочка. Что-то в ней было от Дашки, но в первые секунды я засомневался.
Ведь Дашка – это Дашка, даже в том сером платье она оставалась Дашкой, хотя и не очень привычной.
– Сашка! – велела мне мама, Иди сюда!
Я подошёл.
– Знакомься, это Дарья!
Я наклонил голову, приветствуя. Девочка в ответ сделала лёгкий кивок. Конечно, это была Даша, но они что-то сделали с её лицом, причёской и …всем остальным, я не говорю про белое воздушное платье и синий легкий шарфик, бантом завязанный на голове.
Дашины волосы тоже были уложены каким-то пушистым бантом, но их длины хватало, чтобы локоны скатывались аж до локтей. Брови Даши стали тоньше, заострённее, что придавало лицу загадочный вид. Только что я заметил, что глаза у неё не просто синие, а с каким-то морским зелёным отливом, а ресницы – длинные и, наверное, мягкие. Вместе с нарисованными стрелками они создавали ощущение некой печали… Дашкин острый носик куда-то исчез, его очертания стали сглаженнее, серьёзнее, да и в целом овал лица стал более округлым, совершенно не напоминая прежний. В ушах, по крайней мере я видел одно ухо, – бирюзовые серёжки, от чего взгляд казался темнее и ярче. Даша выглядела значительно взрослее.
Подтянулись дядя Миша с Сергей Макарычем.
– Доча, это никак, ты? – хмыкнул Макарыч.
– Да, папа… – девочка снова сделала поклон, а дядя Миша поднял большой палец вверх.
– Пошли, девочка, – мама свела Дашу со ступенек, и они пошли помогать резать салат, оставив меня стоять, переваривая увиденное.
Я понял, что таких красивых девочек я ещё не видел… Но ведь это Даша! Обычная наша Даша!!! Я не понимал, что произошло.
***
Праздновали уже под вечер. Стол был сногсшибателен. Мы с Дашей и бабушкой Машей пили лимонад и разные компоты. Поднимали тосты… Но что можно пожелать пацану, которому только что исполнилось 12 лет? "Учись", "Слушайся старших", "Не делай того, о чем пожалеешь…"…
Мужики пошли курить, женщины затянули песню…
– Эх, столько еды пропадёт… – сокрушалась баба
